«В этот февральский день, за мгновение до того, как Марию Карловну убили выстрелом в затылок, она увидела огромный черный ров, наполовину заполненный людскими телами, людей, стоявших рядом с ней на краю этого рва, падавших в него и уже лежавших среди тел, и себя — среди этих людей. Теперь была ее очередь. В это мгновение ей могло показаться, что она стоит на просцениуме, перед ней чернеет оркестровая яма, а позади ее — сцена. Теперь был ее выход. Сыграть это было нельзя, но она уже была окончательно утверждена на эту роль — роль латышки, которую должны были расстрелять в этот февральский день. В этот день — 3 февраля 1938 года — на полигоне НКВД в Бутове были расстреляны 258 человек, из которых 229 были латышами. Латышей, собственно, расстреливали в том году немало и в другие дни. Например, 74 латышские фамилии можно обнаружить в списках расстрелянных в Бутове за 28 февраля тридцать восьмого. На сегодняшний день нет окончательной цифры, сколько всего человеческих жизней закопано в бутовских рвах, по некоторым оценкам, это число может превышать семьдесят тысяч. Согласно далеко не полным данным, опубликованным ежегодно переиздаваемым в Москве мартирологом “Бутовский полигон”, только с 7 августа 1937 года по 19 октября 1938 года в этом подмосковном поселке чекисты уничтожили 20765 представителей 70 различных национальностей. Из них 1142 человека были расстреляны за свое латышское происхождение, каждая шестая женщина, расстрелянная здесь, была латышкой. Кроме того, более трехсот латышей были расстреляны в этот период на территориях других московских “объектов” НКВД. Число же латышей, живших в то время в Москве, согласно переписи 1933 года, не превышало и полпроцента населения города. Тем не менее, именно день 3 февраля навсегда останется в истории сталинского террора как “день латышского расстрела”. Хотя бы потому, что в этот день в Бутове почти в полном составе была расстреляна труппа одного из московских театров — латышского театра “Скатуве”». Театр был создан в ноябре 1919 года. Его основателем стал ученик и соратник Вахтангова Освалдс Глазниекс (Глазунов). Один из трех латышских театров, действовавших в бывшем СССР в 20 - 30-х годах, и один из трех национальных театров Москвы "Скатуве" (по-латышски - "сцена") имел немалый успех у московской публики. А латышская община Москвы просто боготворила актеров театра на Страстном бульваре, дом 6. Латыши, более 150 лет живущие в Москве, стали относительно многочисленны после большой миграционной волны в 1915 - 1916 годах. Первая мировая война заставила российское правительство эвакуировать из Риги и других промышленных балтийских городов многие предприятия вместе с персоналом. Так в Москве появились завод "Каучук", Московский электроламповый завод и многие другие; тысячи латышей оказались в Москве, Нижнем Новгороде, Твери, Смоленске и других российских городах. Некоторая часть переселенцев вернулась в Латвию в начале 20-х, однако многие латыши нашли работу, обзавелись семьями и осели в Москве. Москва того времени, богатая своими культурными традициями, столица авангарда и космополитизма, манила латышских художников и писателей, архитекторов и актеров. "Скатуве", труппа которого в первые годы своего существования насчитывала не более десятка человек, в начале тридцатых годов стал профессиональным театром. Здесь была своя студия, где молодые воспитанники Глазниекса утром изучали сценическое искусство, а по вечерам играли в спектаклях. Всего за восемнадцать лет в "Скатуве" было поставлено 88 пьес, одной из наиболее значимых постановок стала драма "В огне" латышского классика Рудольфа Блауманиса. Основанный на латышской драматургии репертуар включал пьесы на русском языке, что позволяло приглашать актеров из других московских театров; например, вахтанговская актриса Анна Орочко также играла в "Скатуве". В середине тридцатых руководству театра удалось "заполучить" в труппу звезду европейского кино Марию Лейко. Случайно оказавшись в Москве в 1935 году, латышская актриса, снимавшаяся у Мурнау и покорявшая берлинскую публику в театре Макса Рейнхардта, согласилась задержаться здесь, увлеченная новой для нее идеей играть в "Скатуве". Она тогда еще не знала, что будет стоить ей это увлечение. В конце 1937 года аресты латышей приняли тотальный характер. Согласно опубликованным "Бутовским мартирологом" признаниям следователей НКВД, "массовые аресты так называемой латышской организации превратились в буквальную охоту за латышами и уничтожение взрослой части мужского латышского населения в Москве, так как доходили до разыскивания латышей по приписным листам в милиции". Важнейшей задачей этого ведомства стал розыск латышских фамилий в домовых книгах; по ночам "воронки" прочесывали квартал за кварталом, забирая всех тех, кто эти фамилии носил. Арестованным за принадлежность к латышским фамилиям предлагалось на выбор два обвинения: либо участие в "контрреволюционной националистической фашистской латышской организации", либо "шпионаж в пользу Латвии". На самом деле выбора не было, поскольку обе формулировки означали расстрел. "Апофеозом" борьбы с "латышскими организациями" стала завизированная Сталиным секретная директива от 3 декабря 1937 года, санкционировавшая массовый террор в отношении латышей в Советском Союзе. В театре на Страстном стало как-то пусто. Зрители, пришедшие вечером 8 декабря 1937 года в "Скатуве", казалось, столкнулись с чересчур смелым для того времени постановочным ходом: в спектакле не было мужчин, в мизансценах появлялись только актрисы. Лишь отчаянная импровизация игравших в отсутствие партнеров женщин спасла это представление. Публика едва ли заподозрила, что актеров в театре уже на самом деле не было, ибо уже были распределены роли в пьесе, поставленной главным режиссером страны. Занавес опустился. Вслед за мужчинами ушли и женщины. К концу декабря в "Скатуве" были арестованы все. 27 декабря 1937 года тогдашнее московское руководство официально постановило закрыть театральный дом на Страстном бульваре, в котором к тому времени уже не осталось ни единого сотрудника, ссылаясь на "нецелесообразность существования в Москве Латышского театра". Моссовет принял решение служащих там от работы "освободить с 1 января 1938 года с выплатой им двухнедельного пособия". Пособия этого артисты не получили - 3 февраля театр был расстрелян. Нельзя не заметить, что было приложено немало усилий для того, чтобы само имя латышского театра навсегда кануло в Лету: за пятьдесят лет не было сказано практически ни слова ни о "Скатуве", ни о судьбе его актеров. Если где-нибудь в Риге кому-то не давал покоя вопрос, "что же все-таки случилось с нашей Марией Лейко?", московские комедианты в штатском, выдержав паузу, выдавали экспромты вроде: "повесилась в камере пересыльной тюрьмы на шелковом чулке германского производства". Однако досье Лубянки не горят. Часть их была обнародована в начале 90-х, в том числе и это: "ЛЕЙКО Мария Карловна, 1887 г.р., родилась в г. Риге (Латвия), латышка, из рабочих, беспартийная, образование низшее, актриса латышского государственного театра "Скатувэ". Проживала: Москва, Оболенский переулок, д. 9, корп.З, кв.58. Арестована 15 декабря 1937 года. Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР от 24 января 1938 года по обвинению в принадлежности к латышской контрреволюционной националистической фашистской организации назначена высшая мера наказания - расстрел. Приговор приведен в исполнение 3 февраля 1938 года. Реабилитирована 12 мая 1958 года". В марте 2002 года комиссия московского правительства официально отказала латышскому сообществу Москвы в установке мемориальной доски в память о "Скатуве". Латыши обратились к московскому руководству с просьбой установить на здании театра памятную доску, которую планировали изготовить на собственные средства по уже существующему эскизу. Отцы города сочли нецелесообразной установку подобного знака на доме 6 по Страстному бульвару, порекомендовав поискать "иную форму" сохранения памяти о латышском театре. Такое решение комиссии правительства Москвы было направленно в адрес Московского общества латышской культуры (МОЛК). Дом на углу Страстного и Большой Дмитровки и по сей день существует в Москве. В этом здании когда-то представлял латышский театр "Скатуве". В отсутствие "иной формы" есть смысл помянуть его участников - за это участие они заплатили своими жизнями. Вот их имена: Директор театра Робертс Банцанс ( 1892 г.р.) Режиссеры: Адолфс Ванадзиньш (1884 г.р.) и Карлис Круминьш. Актрисы: Ирма Балоде (1907 г.р.), Зелма Зудрага (1910 г.р.), Лидия Берзиня (1911 г. р.) Марта Калниня (1892 г.р.), Зелма Боксберга (1912 г.р.), Мария Лейко (1887 г.р.), Матильда Принце (1898 г.р.). Актеры: Янис Балтаус (1894 г.р.), Карлис Балтаус (1904 г.р.), Аугустс Круминьш (1884 г.р.), Волдемарс Балтгалвс (1911 г.р.), Андрейс Оше (1899 г.р.), Рудолфс Банцанс (1898 г.р.), Рейнголдс Прейманис (1902 г.р.), Албертс Звагулс (1904 г.р.), Эрикс Фелдманис (1913 г.р.), Оскарс Зебергс (1905 г.р.), Вилис Форстманис (1894 г.р.), Робертс Цирулис (1896г.р.). Хореограф Николай Зубов (1904 г.р.). Художники: Карлис Вейдеманис (1897 г.р.), Артуре Рудзитис (1893 г.р.), Алфредс Тикумс (1895 г.р.). Секретарь-делопроизводитель Элфрида Лесиня (1898 г.р.), заведующий постановочной частью Фрицис Улманис (1899 г.р.) и рабочий сцены Роберте Бредерманис. Художественный руководитель и главный режиссер театра "Скатуве", вахтанговец Освалдс Глазниекс был уничтожен в ГУЛАГе 17 марта 1947 года. _______________________________ "Новые Известия" 30 Января, 2003